Приключения воздухоплавателя Редькина - Страница 11

Часовой замер, затем схватил телефон и начал бешено набирать номер.

— Докладывает оборотень Чистоплюй! — рявкнул он в трубку. — Прилетела Уточка!

Завыла сирена, ворота открылись, и выбежали два долговязых парня в точно такой же форме, что и Чистоплюй. Из этого Редькин сделал вывод, что они тоже оборотни. Парни встали по бокам у Коли и повели его во Дворец. Они долго шли по роскошным залам, поднимались и опускались по мраморным лестницам, кружили по темным лабиринтам коридоров, пока не остановились у массивных дверей с табличкой «Тихо! Барракудо думает».

Один из сопровождающих открыл дверь и кивком пригласил Колю войти. Редькин шагнул, дверь бесшумно закрылась, и он остался в темноте, ослепший после яркого солнца. Узкая полоска света пробивалась из-за гофрированных штор.

Постояв несколько секунд, он начал двигаться на ощупь. Так беспомощно тыкается во тьме зала опоздавший к началу сеанса, натыкаясь на зрителей, пока чья-то решительная рука не пригвоздит его к пустому креслу.

Когда глаза привыкли к сумраку, Коля начал осматриваться. Вдруг позади его раздался всплеск. Он обернулся и похолодел.

Щуплый человечек в длинной белой рубахе сидел на тахте и скалил зубы. Ноги его были опущены в таз с кипятком. Длинные обезьяньи руки касались пола. Из клубов пара проступали голый череп и морщинистое лицо с фарфоровыми, не мигающими глазками.

Что и говорить, зрелище было жутковатое, но Редькину удалось справиться с волнением. Он вынул из свитера птицу и протянул ее диктатору:

— Ваша Утка?

— Моя, — отозвался диктатор, пощупав кольцо. — Где взял?

— А прямо на дороге, — затараторил Коля — Иду себе, а она навстречу, и глаза такие умные-умные, и видно, хочет что-то сказать, я сразу понял, утка непростая, и тогда…

— Стоп! — прервал Барракудо. — Коротко о себе!

Коля опустил голову, не по-детски вздохнул и, печально глядя на диктатора, сказал:

— Зовут меня Робин. Фамилия Бобин. Мать умерла рано, я ее не помню. Говорят, она была леди. Отец — aнглийский боцман. С пяти лет я стал плавать с ним. Образование — среднее, незаконченное. Отец много пил и бил меня почем зря. Я не выдержал и во время стоянки в Гонконге сбежал. И вот брожу по свету в поисках дедушки по маминой линии…

Редькину удалось выдавить слезу, так нужную в этот момент. Слеза упала в таз, где парились конечности диктатора, звонко булькнула, и в месте ее падения выпрыгну, восклицательный знак.

Барракудо поморщился:

— Ужасно ноют ноги. Должно быть, задует сирокко, — Он хлопнул в ладоши, и появился оборотень. — Заложников отпустить. Расстреляем в следующий раз. Приготовить другу Робину комплексный обед № 3. Назначить на завтра парад. Сливы перебрали?

— Так точно! — выпалил оборотень.

— Молодцы. Порченые — продать. Хорошие — закатать в банки — и в подвал.

Закончив водную процедуру, диктатор натянул на голову кудрявый парик, надел халат, шлепанцы, подошел Коле и неожиданно прижал его к себе.

— Спасибо, друг, — бормотал Барракудо. — Утка — символ моего могущества… Я не останусь в долгу…

После его объятий из Колиных карманов исчезли шариковая ручка и перочинный нож, но Коля обнаружил пропажу гораздо позже.

Барракудо пропел «Любил ли кто меня, как я?», подошел к окну и поднял шторы. Кабинет наполнился светом и Коля увидел на стенах странные картины: в тяжелых рамах висели рентгеновские снимки головы. Заметив удивление гостя, диктатор напыжился и с гордостью произнес

— Мои портреты! Вот на этом снимке мне 16 лет. А на этом — тридцать. Видишь, какой мозг?

— Да-а-а, — Редькин понимающе покачал головой, — это же мозг гения…

— С чего ты взял? — Барракудо слегка засмущался.

— Для гениальности надо, чтоб мозг весил около килограмма, — не моргнув, соврал Редькин, — а у вас, судя по снимкам, полтора кило, а может, и все два.

— Сейчас, правда, поменьше осталось, — вздохнул диктатор, — приходится много думать… Но все равно, — он подмигнул Коле и хихикнул, — кое-что еще кумекаем.

— Как же тебя, Робин, отблагодарить? — Барракудо задумался. — Десять тысяч люриков — это, конечно, гипербола. Я тебе их не дам. Деньги портят человека, я на себе испытал.

— Да мне ваши люрики и не нужны, — Коля yлыбнулся, — на моем месте так поступил бы каждый! Мне бы поесть и дальше двигаться, дедушку искать…

— Э, нет, дорогой, раньше, чем завтра, я тебя не отпущу. Завтра состоится парад в честь Белой Утки, и ты, как ее спаситель, должен присутствовать.

В это время открылась дверь и вошел оборотень с огромным подносом, накрытым белоснежной салфеткой. Он поставил поднос на стол и быстрым движением факира сдернул салфетку. С глубоким разочарованием Коля оглядел комплексный обед, состоящий из трех блюд: рыбки хекус, светящейся от обилия фосфора, яичка со штампом «Свежее до 1980 года» и компота из сухофруктов.

— Садись, Робин, ешь, не стесняйся. Мы люди простые без фокусов.

С обедом Редькин расправился за одну минуту.

— Молодец, — диктатор погладил его по голове и задумался.

— Хобби имеешь? — вдруг спросил он.

— А кто сейчас без хобби! — Коля усмехнулся: — Раньше я корабельные якоря собирал, а теперь марки коллекционирую.

— Хорошее у тебя хобби, — Барракудо завистливо вздохнул: — А у меня оно такое, что и сказать стыдно. — Он оглянулся: — Чужие карманы посещаю. Ворую, грубо говоря.