— Итак, Коля, — с иронией сказал Сид, — у вас есть возможность вписать еще одну страницу в историю спасения человечества.
— И впишу! — отпарировал Редькин. — Если я помог людоеду скрыться от возмездия, то попавшему в беду человеку подавно помогу.
После нескольких неудачных попыток Коле удалось пришвартовать шар к вершине пальмы. Экипаж «Искателя» был встречен плачущим от счастья островитянином. Это был человек средних лет с запавшими глазами, с жидкой бороденкой, в которой запуталась рыбья чешуя. Сквозь ветхое рубище проглядывало высохшее загорелое тело. Пока островитянин лобызал Сида, Коля огляделся.
Островок имел в диаметре метров пять. На песке валялись кипы газет и груды рыбьих костей. Ствол пальмы, похожий на слоновью ногу, был покрыт выцарапанными надписями. Некоторые из них Редькину удалось разобрать:
......«Марширую — следовательно, существую.
Полковник Зигфрид. 1735 год»
«Провел на острове тридцать лет. Подобран японцами. На душе тревожно. Как сложится жизнь?
Мульмультык из Гонолулу. 1874 год»
«Некоторые считают, что человек — существо слабое. Это неверно. Мое поведение на острове — выше всякие похвал.
Зенон Сострадаки. Дата значения не имеет»
«Дураки! Зачем пальму портите?
Фека Протоплазмов»
Дальнейшее чтение было прервано страстным криком: «Мальчик! Я боготворю тебя!», — с которым островитянин бросился к Коле и прижал его к своей груди. Темя Редькина оросили дистиллированные слезы спасенного.
— Двенадцать лет заточения, — бормотал островитянин, — двенадцать лет, вычеркнутых из жизни… Угасла надежда… и вот — на тебе… Есть, есть в мире высшая инстанция!
Оставаться на этом клочке земли теперь не имело смысла, и Коля пригласил беднягу подняться в кабину. Островитянин хотел было нацарапать что-то на стволе пальмы, но раздумал и, схватив пачку газет, полез в кабину. Сид и Коля последовали за ним. «Искатель» поднялся в небо, и вскоре остров превратился в соринку на зеленом зрачке океана.
Коле не терпелось услышать рассказ островитянина, но, как человек воспитанный, он не торопил гостя. Это сделал Сид.
— Выкладывай, дружище, что ты за птица, — фамильярно сказал он, — и как добился такой невесомости?
Гость печально улыбнулся и представился:
— Почетный член Географических обществ, лауреат премии имени Миклухи-Маклая, победитель конкурса «Знай свою планету», обладатель кубка «Большой пигмей», путешественник Морис Феб.
Коля и Сид с уважением взглянули на лауреата и обладателя и в свою очередь назвали себя. Узнав, что Коля — советский пионер, путешественник оживился.
— Я большой друг вашей страны, — сказал он, — и мечтаю побывать в России.
Он помолчал.
— Вы, конечно, хотите узнать, как я попал на этот островок?
Коля кивнул.
Феб вздохнул, помял в кулаке бороду и начал свой рассказ:
— Двенадцать лет назад я сел на пассажирский пароход и отправился на Мармеладовый архипелаг изучать быт и нравы местного населения. Все шло прекрасно, пока однажды я не перегнулся через борт, желая получше разглядеть дельфинов. Из внутреннего кармана пиджака вывалился бумажник и исчез в пучине. В бумажнике были все мои деньги, документы и билет на пароход.
Ровно через день на корабль прибыли вертолетом контролеры. О, эти страшные минуты, когда они обходят пассажиров. Одни идут с кормы, другие — с носа. Непроницаемые лица и взгляд, от которого становится не по себе. Я был застигнут в шезлонге, на верхней палубе. Напрасно объяснял контролерам про утерю бумажника. Они понимающе переглядывались и твердили свое: «Платите штраф!»
Я втолковывал им, что деньги исчезли вместе с бумажником, они морщились и мрачнели.
Кончилось все очень скверно. Меня высадили как злостного «зайца» на этот остров, оставили ящик сухарей и посоветовали найти друга Пятницу, чтоб было веселей…
С тех пор прошло двенадцать лет…
Двенадцать лет я провел под пальмой, питаясь исключительно рыбой, которую я ловил на ноготь большого пальца правой ноги. Часто я видел на горизонте дымы проходящих пароходов. Я звал их. Я так кричал, что вокруг всплывала оглушенная рыба. Но меня не замечали. Раз в месяц прилетал какой-то самолет, кружил над островом, сбрасывал кипу газет, записку «Мужайтесь» и улетал. Но я не терял надежду, и я дождался вас, мои спасители. Невозможно передать мои чувства…
Он отвернулся и заплакал.
— Не надо так переживать, — сказал Коля. — Все страдания позади. Мы направляемся на Мармеладовый apхипелаг, в Лимонадвиль. Так что скоро вы будете на месте.
— Опоздав на двенадцать лет, — с грустью произнес Феб. — Впрочем, лучше поздно, чем никогда.
Он успокоился, осмотрел кабину, оживился при виде попугая и дал восторженную оценку воздушному шару.
— А вы в Лимонадвиль по какому делу, если не секрет? — поинтересовался Феб.
Коля, рассказав о мапуятах, о школе и о подарке Барракудо, вынул из кармана марку.
Морис Феб долго изучал ее, затем грустно взглянул на Редькина.
— Вынужден вас огорчить, мой спаситель, — печально сказал он, — Барракудо вас обманул. Это не Мальдивская марка, он подсунул вам фальшивку.
— Неправда! — крикнул Коля, боясь даже подумать, что гость прав. — Это настоящая Мальдивская, я знаю.