— Убедился? Или для наглядности посадить чирей и на твой нос?
— Убедился! — быстро ответил главарь банды. — Предлагаю выпить ямайского рому за знакомство. Все-таки коллеги. Оба зло приносим. А?
Тараканыч почесал затылок:
— Вообще-то я вокруг света должен плыть. Но ром не помешает.
«Режиссер» и Тараканыч отправились в кают-компанию. Пираты занялись грабежом. Двое часовых остались сторожить связанных пленников.
Тараканыч слушал откровения пьяного «режиссера». Тот, с трудом ворочая языком, бормотал волшебнику:
— Ты думаешь, я — простой бандюга? Ошибаешься, Тараканчик, глубоко ошибаешься. В Зебубии меня уважают… Кое-кто кое-где… А знаешь почему? Никто не хочет пачкаться… А я — пожалуйста. Мне говорят: надо потопить «Калабрию». Зачем ее топить? Мне на это наплевать… Кто-то не хочет, чтоб на острове началось строительство. Мне на это тоже наплевать! Я говорю — пожалуйста! Потоплю! Только хорошо заплатите — и я потоплю кого угодно. Я талантлив, Тараканчик, чертовски талантлив. Я бы мог и Эйнштейном стать… Веришь?
— Да как же не верить, — всхлипнул волшебник, — я ведь и сам талантливый. Веришь?
— Слушай, ты, — сказал Бельведер, — поступай ко мне на службу!
— На какую должность? — спросил волшебник.
Бандит задумался:
— Ты сны толковать умеешь?
Тараканыч усмехнулся:
— Я был главным толкователем снов в княжестве Понти!
— Это где?
— По соседству с королевством Монти.
Бельведер уважительно кивнул головой, хотя слышал эти названия первый раз в жизни.
— Объявляю тебя моим личным адъютантом! Приступай к работе. Вчера мне снилась грязная вода. Толкуй сон.
— Это плохой сон, — сурово сообщил Тараканыч.
— А позавчера приснилась клубника…
— Это хороший сон!
— А на прошлой неделе вот что видел. Будто еду я на слоне, с неба деньги сыплются, а люди на коленях стоят. И вдруг слон побежал к пропасти. Я кричу: «Стой!», а он мне отвечает: «Некогда!» И полетели мы в страшную пропасть. Проснулся я в холодном поту. Толкуй!
— Сначала тебе, Бельведерчик, будет очень хорошо, а потом — очень плохо. Может, даже и убьют.
— Нет! — взревел бандит, хватая волшебника за бороду. — Все ты врешь, Таракан! Меня не убьют, я буду долгожителем!
— Пусти бороду! — сказал волшебник.
— Не пущу!
— Пусти, а то чирей посажу, ты меня знаешь.
Бельведер разжал пальцы. Тараканыч расправил бороду, обиженно буркнул: «Псих ненормальный!»
— Злишься? — спросил Бельведер.
Чародей не отвечал.
— Пошутить с тобой даже нельзя, — «режиссер» вздохнул. — Лучше предскажи мне судьбу по звездам.
— Надо на звезды взглянуть, — грустно сказал Тараканыч.
— Так в чем же дело! — вскричал Бельведер. — Иди на палубу, полюбуйся на свои звезды и расскажи мне всю правду. Только не вздумай расстраивать меня! А не то вздерну на рее…
Бандит уронил голову на стол и захрапел.
Темная ночь окутала корабль. Океан вздыхал за бортом, облизывая корабль соленым языком волн. Слева мерцали огни «Пилигрима». Волшебник побрел туда, где лежали пленники. Охранники преградили ему путь.
— Вот что, чилдрены, дети мои дорогие, — сказал старик. — Начальник ваш, небезызвестный Бельведер, назначил меня своим звездочетом. Приказал он к утру определить его судьбу по звездам, а вас назначил моими помощниками.
Бандиты заикнулись, что они уже назначены часовыми.
— Одно другому не мешает, — успокоил их Тараканыч. — Левым глазом на палубу глядите, а правым на звезды. Можно и наоборот.
Он провел рукой, как бы разделив небо чертой:
— Тут как раз середина неба будет. Ты, май френд, считай звезды слева, а ты, мон ами, считай те, что cпpaва.
— Но мы умеем считать только до ста, — сообщил любезный ягненок.
— Не беда, — волшебник погладил бороду, — как ста досчитаете, вырывайте из своих голов волосок, складывайте в пучок и начинайте следующую сотню. Приступайте чилдрены, приступайте!
Пираты задрали головы к небу и, тыкая указательными пальцами в звезды, забормотали цифры. Тараканыч уселся на палубе рядом со связанным экипажем «Калабрии» и вздохнул.
— Давно лежите? — спросил он.
— Лежим, — с ненавистью отозвался Сид. — А вы проваливайте отсюда, любитель бычков в томатном соусе!
— Ты меня едой не попрекай, — тоскливо произнес Тараканыч, — мне сейчас очень плохо. Меня «режиссер» за бороду таскал, всячески оскорблял и унижал. Это меня! Тараканыча! Гордость всех злых волшебников!
Он покачал головой и неожиданно заплакал. Слышно было, как повизгивают пираты, вырывая из головы волосы.
— Отомстить «режиссеру» надо! — сказал Тараканыч кончив плакать. — Чирей, может, ему посадить? Так ведь для такого барбоса это пустяки. А я больше ничего не умею.
— Если хотите ему насолить, — сказал капитан, — спасите «Калабрию».
— Спасти — это значит делать доброе дело, — старик вздохнул, — а я ведь злой волшебник, мне совесть не позволяет творить добро.
— Вы заблуждаетесь, Тараканыч! — взволнованно воскликнул Сид. — Спасая «Калабрию», вы совершаете зло! Посудите сами: если пиратам не удастся потопить «Калабрию», их накажут, снимут с работы, например. А у них куча детей. Дети начнут голодать, болеть. Вот вам и зло.
— Действительно, — прошептал Тараканыч, — и как я сам об этом не подумал.
— И кроме того, — продолжал Укротитель вареников, — можно потопить «Пилигрим», красивый корабль, один из последних парусников. Разве это не злое дело?